СЕВАСТОПОЛЬ – НАСЛЕДИЕ ПРОШЛОГО И БРЕМЯ БУДУЩЕГО

На исходе второго тысячелетия все более заметным становится естественное стремление людей осмыслить свое прошлое и заглянуть в будущее. В мировой прессе появляется масса итоговых публикаций о столетии уходящем, о великих и трагических свершениях, о благородстве и низости человеческого рода, о том, чему научилось и что утратило человечество. Не обошли эти «юбилейные» раздумья и наш город. И основания для этого есть. Существуя по мировым меркам чрезвычайно недолго — 215 лет, Севастополь сумел прожить более насыщенную событиями жизнь, чем многие древнейшие города, и вписал свое имя в скрижали европейской и мировой истории.

Разве этого мало? Но, оказывается, мало. Постоянно возвращаясь в родной город и знакомясь достаточно подробно с городской прессой (читаю почти все, что публикуется в Севастополе), хотел бы поделиться некоторыми возникшими у меня соображениями, а точнее, своеобразными раздумьями о раздумьях.

Так уж сложилось, что в былые времена, до известной перестройки, высказываться публично на темы исторические, философские, политические дозволялось лишь особам — носителям соответствующей ученой степени или звания, или, в крайнем случае, диплома о специальном образовании. Это, конечно, можно назвать большевистским подавлением свободы слова, тем более что существовал и достаточно длительный перечень запретных тем, которых не должен был касаться ни один академик во избежание. Но вместе стем в этом, очевидно, была и своя «сермяжная правда», ибо, как говорил незабвенный Козьма Прутков: «Не зная законов языка ирокезского, можешь ли ты сказать о нем нечто такое, что не было бы неосновательным и глупым?». По крайней мере лет 15 назад, прежде чем заявить свое мнение о непростых отношениях княгини Ольги с древлянской общественностью, надо было лет пять попыхтеть на истфаке испортить себе желудок студенческой столовкой, поступить в аспирантуру, нанюхаться пыли в архивах и хранилищах летописей освоить старославянский и кое-какие другие наречия, написать диссертацию, защитить ее от нападок знатоков, проделавших такой же путь, и лишь после этого претендовать на то, чтобы тебя выслушали.

Но «оковы тяжкие пали», перечисленные выше условности упразднены, и легкость в мыслях появилась необычайная. На сложнейшие, глубоко специальные темы не высказываются во всеуслышание на газетных полосах и голубых экранах разве что только немые и не знающие азбуки. Специалисты по холодильным установкам, инженеры-виноделы, геологи и бухгалтеры громогласно делятся мнением о древностях славянских, адмиралы забрасывают боевую подготовку и размышляют о вопросах языкознания, воистину, как писал М. Салтыков-Щедрин «Никто не хочет заниматься своим делом, но все охотно берутся за рядом лежащее». Иногда просто диву даешься.

Например, удивляет тенденция отождествлять город, дата основания которого прекрасно известна — 1783 год, с городом, возникшим 25 столетий назад. Сплошь и рядом авторы жонглируют понятиями Севастополь-Херсонес или Херсонес-Севастополь как тождественными. Но ведь древнегреческий полис Херсонес (затем византийский город) прекратил свое существование задолго до возникновения Севастополя. Таким образом, между двумя этими очень разными городами есть более чем заметный разрыв во времени, а если иметь в виду, где именно закладывались первые кварталы Севастополя, — то и в пространстве.

Кроме того, Херсонес (и этого еще никто не оспорил) по своему этническому составу и характеру культуры был городом эллинским, сиречь греческим, но никак не славянским Херсонеситы были островком великого эллинского мира и осознавали себя детьми матери Эллады. Не буду задаваться вполне абсурдным вопросом все ли севастопольцы ощущают себя эллинами? Ощущать себя сопричастными великой, пусть даже иноэтнической культуре прошлого, блестящей эллинско-римской и византийской цивилизации можно и даже должно, но вот «приватизировать» ее Да и Севастополь вошел в историю не Херсонесом, у Севастополя своя несомненная слава имеется и свои собственные безусловные заслуги.

А Херсонес? Будем гордиться тем, что и наших берегов коснулся луч великой цивилизации, «страны героев и богов», как называл Элладу Пушкин. Другой дискуссионный вопрос — о месте крещения киевского князя Владимира Святославича. В историографии (не только последних 80 лет, но и в дореволюционной) известно три предполагаемых пункта Корсунь (Херсонес), Киев, Васильков. Эту проблему оживленно обсуждали такие маститые императорские профессора и академики, как известный историк русской церкви Е.Голубинский, языковед и историк культуры А. Шахматов, историк российской государственности А. Пресняков и немало других. Но в Севастополе некоторые авторы абсолютно безапелляционно называют Херсонес, словно это очевидная, непререкаемая и неоспоримая истина. Диссидентов же, которые стремятся руководствоваться соображениями научной доказательности, подвергают всяческим «отлучениям», как «гонителей» христианства и врагов рода человеческого.

Сегодня во всех уголках христианского мира готовятся отметить 2000-летие Спасителя — Иисуса Христа. Откликнулся и известный севастопольский архитектор, предложивший воздвигнуть над одним из равелинов многометровую статую Сына Божия. Порыв в общем-то прекрасный, но есть одно «но». Большинство христиан в Севастополе, надо полагать, относят себя к восточному христианству, православию.

Но ни в одном православном храме вы не найдете скульптурных изображений Не найдете вы их и у греко-католиков, которые, признавая авторитет Римского понтифика, сохранили все обряды восточной церкви Скульптурные изображения в храме — естественный атрибут западнохристианской, римско-католической эстетики Мировое православие обладает собственной, иначе соориентированной эстетической традицией. Следовательно, если рассматривать предложение уважаемого ваятеля и зодчего, как желание в канун 2000-летия Христа запечатлеть в камне идею единства западной и восточной церкви — те католицизма и православия, то лучшего образного выражения найти невозможно. В противном же случае — нас оставляют в некотором недоумении и умственном смятении.

Другой уважаемый в городе человек, экономист, в порыве севастопольского патриотизма заявил, что город по своему интеллектуальному потенциалу занимает 4-е (четвертое) место даже не в Украине, не на постсоветском пространстве, не в Европе VI даже не в излюбленной сегодня Евразии (или, как сказал один шутник, Азионе), а — в мире (!). Не будем спрашивать, кто, когда, где и по каким критериям это определял Кстати, а почему так слабо по части патриотизмa? Почему четвертое, а не первое? Наш интеллектуальный потенциал сосредоточен в Севастопольском техническом университете Институте биологии южных морей и Морском гидрофизическом. При всем уважении к этим честным труженикам науки и образования (кстати, когда они последний раз получали зарплату?) вряд ли можно утверждать их триумф и торжество над всякими гарвардами, принстонами, кембриджами с оксфордами, сорбоннами, не говоря о таких совсем уж провинциальных городах, как Киев, Харьков, Москва, Петербург, Минск и т.д. Но особенно заметен поток прорицаний, пророчеств, предсказаний, безудержной мистики, что позволяет говорить о явлении так называемых «кризисных культов». Это понятие давно получило права гражданства в религиоведении и культурологи. В эпоху социальных потрясений, гибели великих империй, перехода от одного уклада жизни к другому человеческое сознание особенно склонно к восприятию всяческих «откровений», туманных намеков на какие-то леденящие кровь тайны, эсхатологических обещаний (эсхатология—учение о конце света), потусторонних методов решения всех проблем. Именно в такие времена люди становятся поразительно легковерны.

Несть числа заявлениям о том, что город наш — мистический, обладающий таинственно-непостижимыми связями с иными мирами и высшими силами, что он есть особая экстрасенсорная точка на теле планеты, и т.д., и т.п. Конечно, забавляться таким образом волен каждый, тем более что не мы первые, не мы последние. В эпоху крушения Рима его переполняли всяческие ясновидящие, особенно из восточных провинций империи, их мистический экстаз считался наиболее качественным. Именно в то время в вечном городе родился афоризм «Свет — с Востока». Когда претерпевал упадок западноевропейский абсолютизм, появились Казанова, Сен-Жермен, Калиостро. Гибнущая Российская империя породила Блаватскую, Гурджиева, Бадмаева, не говоря уже о Распутине. Но Севастополь-то не погиб и не погибнет.

Один из самых своеобразных и красивых городов Средиземного и Черного морей, обладающий протяженной береговой линией, неплохой (но требующей серьезного совершенствования) инфраструктурой образованной и квалифицированной рабочей силой, он нуждается сегодня не в мистиках и прорицателях, а в энергичных компетентных людях с ясным умом и твердой волей знающих, как использовать во благо уникальное географическое положение Севастополя, руки и головы пока еще невостребованных его граждан, как, опираясь на разнообразные внутренние и внешние экономические факторы, реанимировать некоторые традиционные отрасли городской промышленности и создать новые, перспективные Грезы и мечты о прошлом здесь не помогут, как не поможет и озлобление на всевозможных далеких супостатов реальных и мифических.

Земные проблемы решают-ся не в заоблачных фантазиях, не в глубоких мудрствованиях «про нечто и туманную даль», а интеллектуальными и волевыми усилиями на грешной земле.

Ну а тот факт, что земляки наши — люди талантливые и сообразительные, как говорил Ломоносов, «быстрые разумом», лично у меня никогда сомнений не вызывал, как и вполне отрадное будущее Севастополя.

Игорь ЛОСЕВ,
севастополец,
кандидат философских наук,
доцент Киевского университета и Киево-Могилянской академии

«Слава Севастополя»,
28.04.1999 г.